2011. Отчет о последней вылазке в шахту

Образ первый. Мир – это экран. Он показывает нам разные картины. Эти картины – не более, чем ответы на наши вопросы.
Вселенная не меняется – частности не в счет. Меняются люди, которые подходят к экрану. Каждому показывают свое.

Образ второй. Мир – это мозаичный хаос. Наши вопросы миру – трафареты, наложенные на мозаику. Для каждого трафарета мозаика открывает свой логичный узор.

1. Калейдоскоп.

При этом неважно, появляются ли в нем новые зерна, теряются ли старые. Важно то, сколько в трубке зеркал и какие они.

2. Вариант: мозаичный хаос. Образует совершенно разные логичные узоры в зависимости от того, как в нее всматриваться.

При этом неважно, меняется мозаика или не меняется. Некоторые кусочки выпадают из нее безвозвратно, иногда другие становятся на их место, иногда достраиваются новые фрагменты. Это частности, и в масштабе общей величины перемены эти не слишком заметны. Важны лишь трафареты вопрошающего взгляда.

3. Экран (показывает то, что смотрит-спрашивает смотрящий. Чем больше людей смотрит на экран в одном зале, тем мельче масштаб). Это визуальный оракул.

4. Головоломка. При концентрации мысли в нее погружаются проекции точек внимания, и она образует узор, открывая внутренние области, скрытые. Этот аттракцион на наш взгляд чрезвычайно похож на Шахту, и к нему мы вернемся позже.

***

Мир отвечает на те вопросы, которые задает ему человек.
Так говорили в Зеркальном Театре раньше. Но в последнее время перемены в Мозаике, в Калейдоскопе и в Кинотеатре стали столь значительны, что игнорировать их уже невозможно. Слишком много новых зерен и слишком мало привычных. Слишком много новых фрагментов и слишком много дыр на местах, истертых от постоянных (пристальных, слишком частых) взглядов в одни и те же точки. Экран демонстрирует старые кадры, но смысла в них больше нет – однако все чаще прорываются новые образы, столь непривычные, что вызывают недоумение, отторжение и даже ужас.
Говорят, что Зеркальный Театр уже не тот, что прежде. Аттракционы не изменились, но устарел посетитель.
Чтобы люди возвращались из него с ответами на вопросы, им просто-напросто нужны новые инструменты.
Эти инструменты выглядят вещественно, но на самом деле они ментальны. Они вооружают мысль новым качеством. Они задают взгляду новые измерения. Они включают в язык новые понятия, а в перечень тем – новые вопросы, адекватные нынешнему состоянию аттракциона.

Мы полагаем, что Зеркальный Театр – полюс Шахты. Иллюзии же – руда, которую необходимо перековать в те самые инструменты.

2001. Сводный отчет

Мы точно знаем, что персонал, покинувший станцию в 1986 году, сталкивался с иллюзиями, однако мы не нашли никаких описаний. Начало работы бура было отмечено странными событиями, но техники, очевидно, не совсем точно представляли себе, с чем они столкнулись. Сами они в шахту не спускались, а альпинисты и спелеологи, использовавшие станцию как базу, могли только передавать им свои впечатления. Насколько нам известно, буровики не интересовались исследованиями прежних обитателей станции, а рассказы альпинистов они объясняли неустойчивым состоянием психики, горной болезнью или испарениями, которыми скалолазы могли дышать в расщелине.

Но мы догадываемся, почему вместо описаний остались только свидетельства. Иллюзию невозможно было описать словами, так же, как нельзя передать цвет через запах.

С 1995 по 2001 год наблюдалось более 20 отрывков. С тремя мы сталкивались неоднократно, галлюцинации были более ощутимыми, чем в остальных случаях. Это «Норвежский чулан», «Мор», «Разбитое стекло». Память удерживает самые невероятные детали (количество заклепок на ручке ножа, выпавшая ресница в уголке глаза, надпись на мусорном пакете). Более того: по мере сосредоточения эти детали обогащаются новыми подробностями, возникает ощущение возвращения в пространство иллюзии. Тем не менее, для удержания подобного состояния нужна полная концентрация внимания и воли, ощущение полностью пропадает от любого, даже самого незначительного внешнего воздействия.

Недавно возникло предположение, что в зависимости от глубины шахты возрастает степень необычности иллюзии. Чем глубже опускаются ледорубы, тем меньше их психика оказывается подготовленной к встрече с очередной иллюзией. Недаром первой нашей находкой был «Норвежский чулан», а «Траурная алгебра», в которую шахта забрасывает из Неоновой трещины, совершенно недоступна для понимания и постоянно вызывает ужас.

Представляется вероятным, что именно этой закономерностью регулируется логика бросков – на первый взгляд совершенно бессистемных. Та же Неоновая трещина бросает в «Алгебру» только четырех ледорубов, причем с большим интервалом. Остальных трещина телепортирует в произвольные места шахты недалеко от исходной точки (от 6 до 17 метров).

Бросок направляет ледоруба туда, где ему надлежит оказаться в данный период времени с точки зрения внутренней меры шахты. Мы до сих пор не можем понять, обладает ли шахта сознанием или ее элементы активизируются в соответствии с общим балансом ее развития, как в экосистеме.